О чем разговаривал Жаворонок с полевым петушком

Целый день трудился Жаворонок: летал в поднебесье и пел. Пел, чтобы все знали, что все хорошо и спокойно и поблизости не летает злой ястреб. Пел, чтобы радовались полевые птицы и звери. Пел, чтобы веселей работалось людям. Пел, пел – и устал. Был уже вечер. Солнце зашло. Попрятались куда-то все звери и птицы.

Жаворонок опустился на пашню. Ему захотелось поболтать с кем-нибудь перед сном о том о сем. Подруги у него не было.

Он решил: "Полечу-ка к соседям – куропаткам". Но тут же вспомнил, что утром они улетели.

Ему опять стало грустно. Он тяжело вздохнул и стал укладываться спать в ямке между комочками подсохшей за день земли.

Вдруг до него донесся чей-то знакомый голос. Голос напоминал скрип несмазанной калитки или чириканье сверчка, только был сильнее, громче. Кто-то звонко и радостно выговаривал все одно слово:

– Черр-вяк! Черр-вяк!

"Ой, да ведь это Подковкин! – обрадовался Жаворонок. – Значит, не все куропатки улетели".

– Черр-вяк! Черр-вяк! – неслось из ржаных зеленей.

"Чудилка! – подумал Жаворонок. – Нашел одного червяка и кричит на весь свет".

Он знал, что куропатки наедаются хлебными зернами да семенами разных трав. Червяк для них – вроде сладкого к обеду. Сам Жаворонок умел находить в траве сколько угодно маленьких червячков и каждый день наедался ими досыта. Ему и было смешно, что сосед так радуется какому-то червяку.

"Ну, теперь мне будет с кем поболтать", – подумал Жаворонок и полетел разыскивать соседа.

Найти его оказалось очень просто: петушок сидел открыто на кочке, среди низенькой травки зеленей, и то и дело подавал голос.

– Здорово, Подковкин! – крикнул, подлетая к нему, Жаворонок. – Ты на все лето остался?

Петушок приветливо кивнул головой:

– Да, да. Так решила Оранжевое Горлышко, моя жена. Знаком с ней? Очень умная курочка. Вот увидишь, этой зимой она непременно будет водить Большое Стадо.

Сказав это, петушок выкатил колесом голубую грудь с рисунком подковы вкусного шоколадного цвета. Потом вытянул шейку и три раза громко прокричал:

– Черр-вяк! Черр-вяк! Черр-вяк!

– Где же червяк-то? – удивился Жаворонок. – Ты съел его?

Подковкин обиделся:

– За кого ты меня принимаешь? Хороший я был бы петушок, если б сам ел червяков! Я, конечно, отнес его Оранжевому Горлышку.

– И она его съела?

– Съела и сказала, что очень вкусно.

– Так и дело с концом! Чего же ты кричишь: "Червяк! Червяк!"?

– Ничего ты не понимаешь! – совсем рассердился Подковкин. – Во-первых, я вовсе не кричу, а красиво пою. Во-вторых, про что же петь, как не про вкусных червяков?

Маленький серенький Жаворонок много мог бы рассказать, про что и как надо петь. Ведь он был из знаменитого рода певцов, прославленных всеми поэтами. Но гордости в нем не было. И он совсем не хотел обидеть Подковкина, своего доброго соседа.

Жаворонок поспешил сказать ему что-нибудь приятное.

– Я знаю Оранжевое Горлышко. Она такая красивая, нежная. Как ее здоровье?

Подковкин сейчас же забыл обиду. Он выпятил грудь, три раза звонко брякнул: "Ферр-вяк!" – и только тогда важно ответил:

– Благодарю вас! Оранжевое Горлышко чувствует себя прекрасно. Прилетайте навещать нас.

– Когда можно прилететь? – спросил Жаворонок.

– Сейчас-то, видишь ли, я очень занят, – сказал Подковкин. – Днем еду разыскиваю для Оранжевого Горлышка, караул держу, чтобы на нее не напали Лиса или Ястреб. Вечерами вот песни ей пою. А тут еще драться надо с...

Подковкин не докончил, вытянулся на ножках и стал вглядываться в зеленя.

– Постой-ка! Никак он опять?..

Петушок сорвался с места и стрелой полетел туда, где в зеленях что-то шевелилось.

Сейчас же оттуда раздался шум драки: стук клюва о клюв, хлопанье крыльев, шелест ржи. Пух полетел к небу.

Через несколько минут над зеленями мелькнула пестренькая спинка чужого петушка, и Подковкин вернулся, весь взъерошенный, с блестящими глазами. Из его левого крыла торчало переломленное перо.

– Ух!.. Здорово я его тюкнул! – сказал он, опускаясь на кочку. – Будет знать теперь...

– Да с кем это ты? – робко спросил Жаворонок. Сам он никогда ни с кем не дрался и драться-то не умел.

– А с соседом, с Бровкиным. Тут рядом, на Костяничной горке, живет. Глупый петушишка. Я ему покажу!..

Жаворонок знал и Бровкина. У всех куропаток брови красные – и не только над глазами, а даже и под глазами. У Бровкина они были особенно большие и красные.

– Зачем же вы деретесь? – спросил Жаворонок. – В Большом Стаде вы ведь друзья были с Бровкиным.

– В Большом Стаде – другое дело. А теперь то он к нам в поле забежит, то я ненароком на Костяничную горку попаду. Тут уж нам никак нельзя не подраться. Ведь мы – петухи.

Жаворонок так и не понял: зачем это драться, когда друзья?

Он опять спросил:

– Когда же приходить-то?

– Вот разве когда Оранжевое Горлышко сядет детей высиживать. Тогда, может, вздохну посвободнее.

– А скоро думаете гнездо завивать?

– Оранжевое Горлышко говорит: "Когда на снежных полях покажутся проталины и в небе запоет Жаворонок, Большое Стадо разобьется на пары и разлетится во все стороны. Когда люди кончат сев и озимая рожь отрастет по колено человеку, настанет пора вить гнездо". Вот посмотришь, какое уютное гнездышко устроит себе Оранжевое Горлышко, – загляденье! Запомнишь? Когда люди кончат сеять, а рожь отрастет по колено человеку.

– Я уж запомнил, – сказал Жаворонок. – Непременно прилечу. Ну, спокойной ночи!

И он полетел к себе спать.